Быть собой или не быть как все: гродненцы рассказали о своих тату, пирсинге и дредах

Про этих людей точно можно сказать «не такие, как все». Они выделяются на фоне остальных горожан ярким цветом волос, обилием татуировок и агрессивным пирсингом, иногда в неожиданных местах. Grodno.in встретился с молодыми гродненцами, чтобы узнать, как началось их преображение, что они пытаются сказать миру и насколько у них это получается.

Кристина Ульянова

Интерес к неформальной внешности появился еще в детстве. Я ехала из лагеря домой, из троллейбуса выходила девушка с длинными черными волосами, пробитой бровью, каким-то необычным ремнем на рваных джинсах. Тогда-то в моём детском мозгу и щелкнуло, что это круто, красиво.

Первые эксперименты начались в седьмом классе. У меня получилось уговорить маму проколоть бровь и позже выкрасить несколько прядей в красный и фиолетовый цвет. Буквально через несколько месяцев я познакомилась с девочкой и поехала к ней в гости. Знакомый ветеринар достал мне толстые иголки и баночку спирта. Мы хотели пробить язык, но я не решилась, и пробили губу. Мама была ужасно недовольна.

Где-то через полгода я сама вооружилась катетерами и понеслось: губы, нос, язык, «смайл» (прокол уздечки под верхней губой), френулум (прокол уздечки под языком), септум (прокол центральной носовой перегородки). Тоннели я начинала тянуть кисточками, мне тогда было лет 15. До нужного размера дотягивала катушкой фотопленки.

Волосы тоже выкрашивались в красный, черный, фиолетовый цвета. Это был 2012–2013 год. Эмо движение угасало, но мне нравилась суть культуры и внешний вид ребят. Я не вкладывала какой-то особый смысл в каждый свой эксперимент.

В 11 классе я сделала первые безопасные (искусственные) дреды. Это были длинные черно-голубые заготовки, которые вплетались в мои волосы. Ходить с ними без коррекции можно было месяца 1,5–2. Они мне безумно нравились.

Собравшись с духом, насобирав денег, я решила сделать заплести «трушные» дреды из настоящих волос, которые после носки сбриваются. Мастер взял крючок и приступил к работе. Длилось это буквально пару часов. Ты трогаешь потом первый дред и понимаешь, что всё, обратного пути нет, эти малыши один за одним появятся на голове вместо десятка тысяч неудобных волос, которые надо постоянно мыть, красить, укладывать, выпрямлять.

Мама постоянно говорила: «Будет 18 — делай что хочешь!». Так что первую татуировку я сделала в 18 лет. Летом. Это был енот на ноге. Я не буду говорить, что он значит для меня, но я хотела его сделать долго. Тем же летом на другой ноге появился портрет моей собаки. Безумно её люблю, и теперь она всегда со мной. В скором времени под этим портретом будет надпись «В мире есть только две породы собак — питбули и те, кто хотел бы ими стать».

В 19 лет появился африканский барабан за ухом и портрет девочки из «Апокалипсиса» на предплечье. Я очень люблю этот фильм, а девочка зацепила после первого же просмотра. Я просто посмотрела на нее и щелк... Сейчас мне 20, и я не хочу нарушать свою маленькую традицию. Скоро будем делать новую татуировку.

Моя внешность говорит за меня, кто я есть. Я нашла свое, и мне это нравится, пускай это не женственно и не модно. Это отражение моей жизни, движух, заморочек.

Мне кажется, мама хотела бы видеть рядом нормальную дочь, которая не копит на новые татуировки, не ходит лохматая и всё в этом духе. Но, с другой стороны, внешние изменения связаны с внутренними. Сейчас я такая, какая есть, и у меня замечательные отношения с мамой, намного лучше чем раньше.

Алексей Limon

Мне 23 года. Я татуировщик. Первую тату сделал лет в 12. Это была надпись Skate or Die (кататься или умереть), посвященная моему любимому хобби — скейтбордингу. В далеком 2007 году мы с друзьями катались на «досках», стирали ноги до колен, поэтому мне захотелось сделать тату о тех временах. Делал её мастер, но корректировал я себе сам. Понравилось. Это послужило искрой в решении заниматься тату-делом.

Дальше я совсем угорел, хотел сделать себе Снупи [щенок, мультипликационный персонаж. — Прим. ред.] на ягодице. Но машинка не смогла пробить мою толщенную шкуру, и я набил Снупи под брюхом. Это было первое тату в моей практике. Потом с другой стороны сделал Гарфилда [рыжий кот, мультипликационный персонаж. — Прим. ред.].

Ну и понеслось: собрал машинку, помучал парочку апельсинов, попрактиковался на себе, съездил в Питер на тату-конвенцию, купил там материалы и, вернувшись, начал молотить на массы. В то время мне было лет 15.

Есть тату, с которыми связаны какие-то истории. Например, однажды в баре друг решил взять меня на слабо: «Вот ты бьёшь себе татухи. Тебе всё равно, что бить?». Я ему сказал, что отчасти да. И он поспорил, что скажет татуху, которую я не набью. Я согласился. Поспорили на бутылку вискаря. В итоге он предложил набить мне его автограф. Я ушёл, вернулся через час и говорю: «Где мой вискарь?». (Смеется.)

Тату на руках — «Шуба-дуба» — посвящено любимому гродненскому бару. А ещё моей правой руке набита растекающаяся в воде капля краски. Чтобы повторить форму в татуировке, мы с одним товарищем сидели перед стаканом и смотрели, как растекается краска часа 4, фотографировали крупным планом.

Одна из татуировок на моем лице — логотип интернет-биржи. За неё мне заплатили 3.000 долларов. Это очень значимая для меня татуха. Теперь я могу её убрать, но не хочу. Полученная сумма позволила мне вложиться в покупку расходных материалов и оборудования для тату, и после этого пошел новый виток в моём развитии.

Линия на лице — один из самых «трешовых» проектов. Даже мои друзья-татуировщики удивляются и не могут понять, что, зачем и почему. Вообще, зерно мысли об этой татухе было посеяно, когда я делал первые тату на лице. Мне набили якорек, пулю, пальцы в тот же день забивали. Пошла массивная атака по лицу и пальцам — вход в антисоциальную жизнь. (Смеется.) Татуировщик прикольнулся, говорит: «Есть такая тема — полоса воина». Вообще, это полинезийская штука. В тамошних племенах по мере взросления и прохождения определенных этапов инициации забивают свое лицо узорами. В конечном итоге по центру лица остается линия. Она либо белая, либо черная, в зависимости от принадлежности к определенному племени.

Общественность реагирует по-разному. Но я уже научился не обращать внимания на мнение со стороны. Бывает, что удивляются, особенно дети, а кто-то под нос что-нибудь бормочет, кто-то останавливает меня и просит сфотографироваться. Был случай, что мужчина поздно вечером в магазине попросил сфотографироваться, а через месяца три привёл ко мне на тату свою дочь. Реакция очень разная, но чтобы был резкий негатив — такого нет. Драться никто не лезет, может потому что я дядя немаленький. (Смеется.)

Сейчас хочу сделать себе шею. Готовы эскизы, жду, когда приедут мастера. С одной стороны будет вепрь, а с другой гиена. Не спрашивайте почему, просто мне импонируют эти звери.

Виктория Родштейн

В 13 лет я покрасила волосы в синий. Сначала просто потому что захотелось, и цвет любимый. Потом понравилось выделяться, нравилось, что все смотрят на меня. Начала экспериментировать с цветами: была зеленой, фиолетовой, розовой. Но любимым остался синий. Сейчас не крашу волосы, даю им небольшую передышку. Потом может снова покрашу, но уже не в синий.

Мама к эксперименту отнеслась неплохо, сама меня красила. Бабушке очень нравилось, друзья тоже поддерживали. Люди на улице оборачивались вслед, женщины иногда спрашивали, чем крашусь и не парикмахер ли я. Были, правда, и колкие высказывания, обычно со стороны мужчин. Сейчас многие красятся в нестандартные цвета, думаю, что многие горожане уже и не обращают внимание.

Первую татуировку, на руке, набила в 15. Мама сначала отговаривала, но потом смирилась. Тату на ноге совсем свежая, ей две недели. Мои татуировки ничего не значат, просто рисунки на теле, я не вкладываю в них какой-то смысл, и они не связаны ни с какими событиями.

Ещё у меня был пробит язык и губа, были тоннели. Очень нравилось, как это выглядит, но спустя пару месяцев приелось, и я все сняла. Проколы и тоннели заросли.

Влад Звонких

Я вырос в Гродно в обычной семье: мама, папа, дедушка и бабушка. Потом случилась семейная драма, и моё отношение к жизни начало меняться. Эти изменения привели к творчеству, я стал художником. Начал рисовать, скажем так, не очень нормальные картины: странных, забавных существ, которых не особо воспринимали люди, «трешуху», кровь, кишки.

Потом начал увлекаться татуировкой. Проникся этой темой. Появилось желание самому стать тату-мастером. Да и были другие факторы, которые повлияли: скейтбординг, музыка — всё, что помогало моему развитию и формировало стиль.

Первой была татуировка, которую я сделал втайне от родных. Тогда мне было 17 лет. Некоторые знакомые и пораньше забивались, но я выжидал нужный момент. Набил её на икре ноги, это логотип одной знаменитой скейт-фирмы Speed Fire. Для меня это навсегда останется воспоминанием об увлечении. Как говорится: «Будет что вспомнить в старости», если доживу. (Смеется.)

Первый раз мои родные увидели, что у меня есть тату, когда я ходил по дому в шортах, совершенно забыв, что она видна. Они отреагировали нормально, подумали, наверное: «Ну да ладно. Первая и последняя». Как они ошибались.

Вторая татуировка у меня на всю грудь, и с ней было сложнее. Я её сделал примерно одновременно с тем, когда пробил левое ухо. Увидели ее они тоже совершенно случайно. Я год её скрывал. Но однажды утром я проснулся и надел майку-«алкашку», забыв, что всё видно. Думал, что с меня живьем кожу снимут. Но видимо родные уже привыкли к моему характеру. Удивлялись потом, спросили, сколько стоит, а после того, как узнали, что я сам собираюсь этим заниматься, перекрестили и сказали: «В добрый путь!».

Хочу продолжать забиваться. Не хочу останавливаться только на этих двух. Хочу забить рукава, спину, ребра, если сил хватит на пузо забраться, пройтись по ногам. Насчет рук сомневаюсь, всё же есть понятие дресс-кода, и на некоторые должности не попасть с забитыми кистями.

На что бы я не решился точно — зататуировать глаза, сделать тоннели в щеках и пирсинг в интимных местах. Но есть довольно интересная штука — вживление имплантов. Правда, для этого надо ехать за границу. Не только потому что это сложно, но и из-за реакции окружающих.

Моя жизненная позиция такова, что я делаю, в первую очередь, что-то для себя, не забывая помогать и поддерживать связи с близкими мне людьми. Я не хочу становиться частью серой массы, думать как все, стать самовлюбленным эгоистом. И ещё, никогда бы никому не пожелал потерять близкого человека — после этого в твоей жизни всё меняется.

Оля Макарова

Мне 18. В Гродно я приехала из небольшого городка в Гомельской области. Влюбилась в этот город ещё когда училась в 10-м классе. Здесь всегда прекрасная атмосфера. Честно говоря, я даже не знаю, чем он такой особенный, но он мне очень по душе. Тут у каждого места и дома своя история. Развлечений тоже хватает. Возможно, я не вижу минусов в городе из-за своего юного возраста, я в розовых очках и многого не понимаю. Но разве это не прекрасно?

С детства знала, что не хочу быть как все. Моя история началась примерно в 12 лет, когда я начала слушать панк-рок и альтернативную музыку. Со временем жанры становились тяжелее.

У меня пробит пупок и язык. Я не вкладываю в это особый смысл, просто нравится украшать своё тело. Ещё в двух местах в ухе пробит хрящ, и с 17 лет ношу тоннели. Мне нравится, что они маленькие, и я не планирую делать их больше.

С цветом волос я уже давно определилась. О таких волосах я мечтала класса с 7-го. Пришлось помучиться: почти 2 года я их осветляла, ходила блондинкой, уговаривала родителей, ждала, когда смогу воплотить мечту. И вот уже больше полугода я хожу с таким цветом, и очень счастлива.

Не могу сказать, что сейчас о таком стиле никто не знает, но всё же он не очень распространен. Мне нравится так выглядеть. Я не принадлежу ни к какой субкультуре, это просто выражение моего внутреннего мира. Мама к изменениям относилась снисходительно, папа же всегда был против, и мне приходилось все тщательно скрывать. Сейчас родители рады, что я воплотила мечту.

Все люди разные, поэтому и реагируют по-разному. Некоторые смотрят с восхищением, некоторые высказывают мнение напрямую, иногда интересуются, где взять такую краску, а кто-то смотрит с недоумением, непониманием, осуждением. Очень часто показывают пальцем и шепчутся. Ко всему этому я нормально отношусь. Я привыкла не смотреть на проходящих мимо людей, поэтому многие реакции просто игнорирую. Но, знаете, я получаю уйму положительных эмоций, когда вижу, как на меня реагируют маленькие дети: «Мама! Мама! Смотри, это русалочка!» или «Вааау! У неё синие волосы!». Дети не боятся говорить то, что видят и чувствуют. У них нету толерантности, которая прививается с возрастом. Если от кого-то воняет, они так и скажут. Если у кого-то синие волосы, они так и скажут. И это прекрасно.

Друзья всегда меня поддерживали. Им нравится, как я выгляжу, и это не влияет на общение. В жизни волосы мне не мешают. Когда я пришла на собеседование, начальница была немного шокирована, однако, как она сама потом рассказывала, после двух минут общения это чувство испарилось, так как я оказалась вполне приятным человеком.

Тем, кто планирует эксперименты, хочу дать несколько советов. Отношения между родителями и детьми должны быть доверительными. Этого довольно трудно добиться, но оно того стоит, поверьте. Разговаривайте друг с другом. Старайтесь понять своих родителей и не делайте что-то без их ведома. В таком случае доверие будет подорвано, и скандала не избежать.

Со стороны родителей тоже должна быть проделана немалая работа. Не пугайтесь того, что ваш ребенок может попросить разрешения о чем-то нестандартном. Главное, чтобы вы знали, что он растёт и развивается нормально, что у него есть цель в жизни. Мои родители очень радовались, когда я рассказывала, как я одним своим появлением поднимаю настроение одногруппникам, что я несу чуточку больше красок и позитива в жизнь окружающих меня людей. Поэтому не живите стереотипами. Каждый вправе жить так, как он хочет.

Илья Гелей для Grodno.in

Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.