На террасу своего деревенского дома Валерий Остринский выходит встречать в шотландской юбке и яркой безрукавке с драконом. В прошлом он — бизнесмен, председатель правления Angels Band. Сейчас — владелец деревянного дома возле леса, сам построил баню, а из сарая сделал рабочий кабинет с видом на местную ферму и коров. Остринский рассказал dev.by, как приговор изменил его жизнь, зачем ему хутор и есть ли будущее у белорусского ИТ.
Добраться в гости до Валерия Остринского несложно — час езды по гродненской трассе. Машина сворачивает влево и катится вдоль жёлтого рапсового поля, синих туч, нависших над домами. И вот уже в деревне Барово Ивьевского района. Хаты тесно прижаты друг к другу, из дворов на улицу вываливаются пышные цветущие ветви яблонь и груш. Вдали от всех, прямо возле леса над домом Остринского развевается флаг района. Сюда.
Валерий сразу же устраивает импровизированную экскурсию. Начинает с бани, которую построил сам. Говорит, ещё два года назад мог только картину в доме повесить, а теперь из рук не выпускает болгарку, топор, свёрла. Проходим мимо грядок с клубникой, зеленью и попадем в мастерскую. Раньше это был сарай, теперь рабочий кабинет Валерия. Здесь есть всё, от строительных инструментов до старинного шкафа, который привезли местные.
— Иногда мне неудобно рассказывать про свою домашнюю «химию», выходит какая-то рекламная компания, — улыбается собеседник.
Валерий Остринский:
Председатель правления Angels Band. В 2019 году входил в топ-200 самых богатых людей страны по версии «Ежедневника». В 2021 году осуждён за уклонение от уплаты налогов по ч.2 ст. 243 УК РБ (речь о периоде 2012–2014 года) и приговорён к 2,5 года «домашней химии». Суд запретил ему заниматься предпринимательской деятельностью в течение 5 лет. В январе 2021 Валерий был задержан за то, что на хуторе у себя во дворе вывесил флаг с «Погоней». ИТ-инвестор провел три дня в ИВС, суд присудил ему 20 базовых и отпустил. Женат, воспитывает троих сыновей.
«Купил болгарку, взял спальник, тушёнку и поехал жить на хутор»
Разговаривать идём в дом за кружкой чая: в глаза бросается ярко-зелёный пол, старые балки на потолке, алая дверь в гостиную. А в печке уже трещат дрова, рядом стоит чугун с едой, на столе — деревенское сало, колбасы, солёные огурцы. Валерий как-то гармонично вписывается в весь этот антураж.
— Вы объездили более 70 стран. Как это, побывав везде, поселиться на хуторе?
— Я планировал объездить все страны мира, когда в прошлой жизни всё было более прогнозируемо, хотел в год посещать 10-20 стран. И с учётом этого подбирал бизнес-поездки, походы. Например, летели на Килиманджаро, захватив Кению, Уганду, Танзанию и Занзимбар. Самые колоритные страны, которые видел — Папуа Новая Гвинея и Северная Корея. А потом случилось уголовное дело, ковид. Границы закрылись, ладно, думаю, надо закрыть гештальт — пожить на хуторе с болгаркой, — рассказывает Валерий. В этот момент по дому расхаживает кот, запрыгивает на стул и садится рядом с хозяином.
По документам, деревянный дом Остринского 1946 года постройки. Он 30 лет простоял пустым, прежде чем весной 2020 года в него заселился Валерий.
— Купил болгарку, взял спальник, тушёнку и поехал жить на хутор. Сперва переезжал один. В доме был глиняный пол, старые окна, с печками нужно было разобраться. Так как я много ходил в походы, мне такая романтика и дискомфорт нравятся. Относился к этому так: иду в поход, в котором нужно сделать дом. Через полтора месяца смог ввести его в эксплуатацию.
«Пришёл местный дед, сказал: «Давай буду помогать»
Деревню Барово Остринский выбрал неслучайно, здесь он родился, прожил до трёх лет и потом каждые каникулы возвращался к бабушке.
— Родители-студенты на время оставляли меня здесь на воспитание. Они учились на автотракторном факультете, сперва распределись на Березинский торфобрикетный завод, потом в Молодечно. Так что успел пожить в разных городах, а со второго класса уже пошёл в минскую школу, — вспоминает Валерий. — В моём деревенском детстве меня не обременяли работой: раз в месяц помогал деду выгнать коров на поле, за сеном ездил. По-настоящему физически работать начал только сейчас и от нового опыта получаю удовольствие, я так раньше не жил. Здесь легче переносится эмоциональный нестабильный период. На самом деле история с домами (Их сейчас три у Остринского. — Прим.) началась 10 лет назад. Купил их и подарил друзьям на день рождения, тогда эта мысль казалась прикольной. Мы приехали раз, выпили, потусили, и больше они уже не нужны были. Моя фантазия, что друзья включатся и начнут реанимировать дома, так и осталась фантазией. Стояли они, стояли, потом я спросил: «Так вам дома не нужны?» И стал их сам восстанавливать. Отношения с друзьями остались хорошие.
Ремонтировать дом Валерию помогали видео в гугле и советы местных. Без них в деревне никак.
— Сразу пришёл местный дед: «Ты что делаешь? Давай буду помогать». Я убрал со стен обои, слой штукатурки, зачистил брёвна. Дед посмотрел и уточнил: «Ты же гипсокартоном сверху будешь обшивать, да? Чтобы красиво было». А мне хотелось, чтобы всё было натурально. Оставил брёвна, ничем не обшивая стены, как сказали местные, так жили совсем бедные люди. Вот этот дед мне много советовал, объяснял, например, как сделать окно. Периодически он был не сильно трезв, но скилов у него точно намного больше, чем у меня. Я как-то сразу переживал: мы же договорились с дедом работать, а он пришёл уже выпивший. Он же покурит, поговорит за жизнь, что-то сделает, а что-то нет. Позже я стал к этому спокойно относиться, не мыслить парадигмой эффективности и просто получать удовольствие от разговора.
Бизнес и деревенские
Как говорит Валерий, у него вообще не было проблем, как найти общий язык с деревенскими.
— Нет никакого барьера, если человек интересен. Меня с большего тут знают: «А это Валера, внук Попроцкого» (Прим. — фамилия дедушки по маме). Основным откровением стало отсутствие мотивации у местных. Считал, люди должны быть продуктивны, стараться что-то изменить к лучшему, если есть возможность заработать — не упустить её. Но у людей здесь другая философия. Она не плохая, просто другая. Я мог дать работу, и, казалось бы, люди должны быть заинтересованы. Реальность же другая: два дня поработали, что-то заработали и пошли пропивать. При этом люди душевные, открытые. Все знают, где у меня лежит ключ от сараев, никогда их не закрываю — за два года ни одной кражи. Здесь своя размеренная жизнь со своей философией.
Сейчас у семьи Валерия в деревне три дома: в одном живёт он, другой его жена Татьяна переделала в уютную агроусадьбу «Букашкин дом», а в третьем идёт ремонт. Деревенским тоже предложили подключиться к бизнесу, вот что из этого вышло.
— Людей сложно мотивировать к предпринимательству, для них стыдно брать у кого-то деньги: «За што? За тое, што ежы нагатоўлю? Неяк гэта не па-людску». У нас вышла интересная история с одной бабулькой. Одна семья попросила, чтобы кто-то приготовил деревенской еды. Приходим к бабушке, спрашиваем, может ли напечь блинов, нужно что-то простое: «Ай, гэтыя гарадскія… Баюсь іх, а калі не панравіцца?» Но согласилась, пообещали 10 рублей за готовку. Напекла бабушка блинов, пришли гости их забирать и протягивают деньги. Бабулька не берёт. В итоге купюру спрятали под салфеткой. Через полчаса приходит бабушка — отдаёт деньги и ещё литр молока даёт в придачу. И как тут делать бизнес? — смеётся Валерий.
«Надеть юбку — тренинг по работе с пофигизмом»
Пока Валерий расхаживает в килте, на крючке в комнате висит ярко-красное пальто с мехом. Эту «совково-цыганскую» вещь он взял у мамы, немного переделал и в таком наряде был на фестивале Burning Man в пустыне Невады.
— По деревне так гуляете? Хочется увидеть лица людей в этот момент.
— Иногда хожу, все уже знают, что Валера странный чувак.
В прошлом году, когда ещё не было ограничений, с ребятами сплавлялись на плотах по Нёману. Остановились где-то на ночёвку, решили поехать на местную дискотеку. В итоге пять километров шли по лесу, потом вызвали такси и доехали до посёлка Юратишки. Приезжаем в килтах, босиком. Было, конечно, весело. Когда местные видят такой сильный контраст, замирают и начинают спрашивать: «Кто вы? А можно моя жена с вами сфотографируется?» Когда начинал ходить в шотландской юбке, это было необычно, особенно в момент фокусирования на бизнесе, стереотипах. Такой своеобразный тренинг: работаешь с пофигизмом относительно шор и общественного мнения.
Звонит телефон, и Валерий с местным Серёгой обсуждают деревенские хлопоты — покос травы. У него с инвестором договорённость: размаўляць на беларускай мове.
Инвестор на «химии»
Когда в 2021 году суд приговорил Остринского к 2,5 года «домашней химии», он мог выбрать место, где будет отбывать наказание. Например, в собственном пентхаусе площадью в 200 метров в Минске или любой другой локации. Бизнес-ангел выбрал хутор.
— Как жить в Минске — понятно, а здесь — новый опыт, своего рода приключение. Я должен быть дома с 21:00 до 6:00 утра. Каждый понедельник езжу отмечаться в милицию в Ивье, заодно захожу в строительные магазины, за продуктами. Больше 50 рублей на еду не трачу. Научился готовить в печке и теперь экспериментирую со всякими дешёвыми субпродуктами: сердечками, копытами, ушами. Есть суповые наборы за два рубля, запихиваю в чугунок с перловкой или квашеной капустой, на следующий день еда есть и у меня, и у собаки. Раз в неделю меня приезжает проверять милиция, это может быть любой день и время. Очень были удивлены, когда явились на Новый год в два часа ночи, а мы с семьей сидели и играли в настольную игру.
Пока Валерий отбывает наказание на хуторе, семья живёт в Минске и каждые выходные приезжает в Барово.
— Что даёт жизнь на хуторе, чего не может дать Минск?
— Когда сюда ехал, думал, буду книги читать, буддизм изучать, йогой постоянно заниматься. Но здесь поменялись ценности и приоритеты. До буддизма пока не добрался, в течение дня столько занятий! Вот запланирую зарядку, а к вечеру думаю: столько топором намахался за день, могу и без зарядки. На книги вечером остаётся час, читаю Короткевича, Акунина, Быкова. Пока не почувствовал важности йоги, вышел вечером, послушал лягушек, утром — птиц. Зимой в деревне работы чуть меньше и её можно по-настоящему прочувствовать: за окном бушует ненастье, а дома печь топится. Душевно так. Самое любимое место на хуторе — терраса, которую мы сделали. Она с видом на закат. А ещё баня.
— А моменты какие западают больше всего?
— Утренние пробежки. Бежишь вдоль Немана (места здесь красивые, такая зона тишины) и начинаешь что-то придумывать.
Дом в деревне может приносить 700 долларов в месяц
Как отмечает Валерий, он входил в топ-200 богатых людей, но это уже в прошлом. По решению суда ему запрещено заниматься предпринимательской деятельностью 5 лет.
— Сейчас живу на сбережения, работаю в общественном объединении, это почётная и относительно неоплачиваемая работа. Удалённо сопровождаю Angels Band. Кстати, находясь в деревне, понимаю, как можно сделать бизнес и зарабатывать до трех тысяч долларов в месяц. Здесь много возможностей для местных. Например, выгодно заниматься агроусадьбой, если брать соотношение, сколько инвестировано и сколько ты получаешь. В ремонт дома мы вкладываем около пяти тысяч долларов и все выходные в «Букашкин дом» забронированы до конца августа. Одна ночь — 100 рублей. Это притом, что дом был занят всю зиму, всё несезонье. В месяц он может приносить 700 долларов.
— Есть будущее в белорусской деревне?
— Думаю, что классическая деревня с бабульками вряд ли будет жить в таком формате. Произойдёт нормальный эволюционный вариант: начнут приезжать городские, и это станет деревней выходного дня. Пока мне нравится здесь, что будет через год-два — неясно. Интересно пожить в других странах, но с той позиции, чтобы вернуться в Беларусь.
Три сценария для ИТ
У Валерия Остринского нет плана, чем займётся после «химии». Что будет с ИТ в Беларуси, тоже неясно.
— У вас есть прогнозы, как будет выглядеть ИТ после окончания «домашней химии»?
— Есть три сценария. Пессимистический: мы станем как Приднестровье. Из людей почти никого не останется, а те, кто здесь, занимаются маленькими локальными проектами, аффилированными с Россией или направленными на неё. Реалистичный — это ближе к тому, что сейчас происходит. Останется часть маленьких не брендовых компаний. Оптимистичный: вернётся вера у предпринимателей и креативного кластера, начнутся изменения. Тогда всё будет круто не только в ИТ. Какая-то часть людей вернётся в страну, не все за это время ассимилируют за границей. Конечно, большие компании так быстро не вернутся в страну, например, Wargaming. Возможно, должно пройти и пять лет для этого. Нужно, чтобы не только появился оптимизм, но было понимание: не может уже быть какого-то разворота. И при оптимистичном сценарии это уже не ИТ образца 2019 года. Кто-то вернётся, возникнут новые компании. И даже при таком сценарии сомневаюсь, что через два года Гугл откроет офис в Беларуси. Лично я больше всего склоняюсь к реалистичному.
На уезжающих из страны смотрю по-философски. Когда в 2019 году на меня завели дело, пока отсидел несколько дней, пять человек решили уехать. Они увидели кейс, близкий к себе. А это были люди с состоянием около 100 миллионов долларов. Сейчас уже лавинообразный процесс, в котором ты ничего не можешь изменить. Остаётся сидеть на берегу и наблюдать за этим. Но я везде стараюсь увидеть позитив. Кто-то не уехал. Кто-то раньше не смог бы увезти свой продукт за пределы Беларуси. Сейчас у него появился шанс сделать что-то большое и глобальное. Плюс сформировались диаспоры, как мне кажется, и патриотический порыв людей важен. Белорусы могут набраться опыта, если ситуация изменится, они вернутся домой. А те, кто останется за границей, будут иметь желание участвовать в белорусских проектах.
Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.
Хотите поделиться тем, что произошло в Гродно? Напишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро.
